3 января 1864 года царская администрация арестовала шейха Кунта-Хаджи и его брата Мовсара. Арест был произведен именно в тот момент, когда временно обессиленные горцы не могли противостоять крупным военным силам, находившимся в Чечне и Ингушетии. Время для этой карательной акции - зима - было выбрано специально. Период наступивших холодов, по расчету властей, должен был лишить мятежный народ возможности предпринимать какие-нибудь активные действия. Цель - взятие под стражу Кунта-Хаджи, Мовсара и других векилей шейха - была более чем определенна: «Искоренить зикр в чеченском племени». Как свидетельствует царский циркуляр, власти ставили задачу: «В течение двух оставшихся зимних месяцев изъять из чеченского племени наиболее беспокойные и возмущающие народ наглости». Под последними, надо полагать, подразумевались верные последователи зикристского движения Чечни, зародившегося под воздействием религиозно-нравственных проповедей Кунта-Хаджи Кишиева. 6 января Кунта-Хаджи и Мовсар из крепости Грозный были доставлены во Владикавказ. Там, в тюрьме, устазу зикристов объявили о предстоящем выселении в Россию. А в качестве «профилактической» меры царские чиновники вынудили его написатъ под диктовку письмо «К духовным и почетным лицам Чечни, а также его векилям и наибам». В этом письме шейх убеждает горцев оставаться спокойными после его ареста, ибо царские чиновники внушали, что срок его пребывания и условия содержания в ссылке будут целиком зависеть от дальнейшего поведения чеченцев. Не мог шейх знать, что вопрос его ареста и освобождения решается не во Владикавказе , а в Тифлисе и Санкт-Петербурге. Не мог он предположить, что его арест был осуществлен по прямому распоряжению наместника Кавказа Его Императорского Высочества князя Михаила Николаевича Романова. Начальнику Терской области Лорис-Меликову от командующего Кавказской армией за подписью «Михаил» поступает рапорт, разрешающий отправку Кунта-Хаджи в арестантские роты Наказного Атамана Войска Донского в г. Новочеркасск. Вместе с Кунта-Хаджи в Новочеркасск отправляются его брат Мовсар и отряд других векилей шейха. Теперь их судьбу должно было вершить Министерство внутренних дел Российской империи. Более полугода Кунта-Хаджи и его сподвижники проживают в Новочеркасске. И вот новое указание от императора: сослать Кунта-Хаджи в Новгородскую губернию в уездный город Устюжна под надзор полиции. В фондах ЦГА СОАССР имеется документ, непосредственно относящийся к вышесказанному. На основе этого указания Министерство внутренних дел издает распоряжение от 20 марта 1864 года «О поселении сосланного с Кавказа жителя Чеченского округа Ших-Кунты под надзором полиции в Новгородскую губернию без срока». А остальных его товарищей - Абу-Салама, Карная и Талиба - распоряжением от 23 апреля 1864 года намечено отправить «в Смоленскую губернию без срока». Но почему-то в названном документе имя Мовсара не упоминается. Трудно отнести это к простой забывчивости царских чиновников. То ли в Новочеркасске, то ли в Тамбове Кунта-Хаджи разлучают со своими последователями. В течение двух месяцев в Тамбове шейх остается один. По прибытии туда власти выделяют ему денег только три копейки. Он не располагает минимальными средствами для пропитания и поддержки резко пошатнувшегося здоровья. Отсутствие рядом товарищей, болезнь и нужда принудили его к написанию письма на родину, адресованного генерал-майору князю Туманову, князю Турлову (Турлау-Беку - по транскрипции Кунта-Хаджи), наибам и кадиям Чечни. Естественно, письмо написано на арабском языке. Он сообщает, что не знает, сколько пробудет в ссылке, но как ему объяснили - два года. Кто объяснил и почему именно два года, в письме не сказано, думается , что власти по каким-то причинам скрыли от Кунта-Хаджи, что он ссылается навечно. Из письма становится известно, что Мовсар, Олхазур Кашмизка, Тарко удалены в крепость Выборг, а Куранха, Талиб и Абу-Салам в Минскую губернию. Шейх сетует на незнание русского языка, высокие цены на продукты, отсутствие возможности справить необходимую одежду, на болезнь глаз и всего тела. Оказавшись в затруднительном положении, Кунта-Хаджи взывает: «Обратитесь, друзья, к князю Туманову, попросите его ради моей немощи оставить при мне хоть одного человека до окончания срока моей ссылки». Но просьба Кунта-Хаджи оказалась гласом вопиющего в пустыне. «Друзья» - чиновники и те, кто им успешно прислуживал, не сочли нужным протянуть руку помощи. Просьбы его так и не были переданы ни родственникам, ни последователям. Письма застревали в царских канцеляриях. Сильно беспокоит Кунта-Хаджи отсутствие вестей от оставшихся на родине семьи и близких. Поэтому именем Аллаха заклинает одинокий человек сообщить что-нибудь о своей семье, семье брата Мовсара и родственников, о своем сыне Мовле, которому «на поляне Хаджи-Ирзав (Хаджи-Ирзо. - Авт.) Мухаммад нанес две раны в голову». «Продолжает ли он (т. е. сын Мовла.- Авт.) учиться чтению и письму, или уже покинул?» Далее добавляет: «Я прошу вас написать мне о сыне...». Обращаясь к родственникам, он призывает беречь известную им поляну, поскольку она еще пригодна для посева. Просит князя Турлова проявить благосклонность к своему семейству. В следующем письме Кунта-Хаджи жалуется, что ему «решительно есть нечего». Любопытна записка Кунта-Хаджи своей жене Седе (по преданию Седа - дочь знаменитого наездника Чечни Бей-булата Таймиева). Приведем полный текст перевода: «Милая моя жена Седа, будь столь добра, пришли мне 10 рублей серебром, а то мне жить нечем, получаю кормовых денег всего 6 копеек в сутки, а хлеб очень дорог и прочие продукты. Я, слава Богу, остаюсь жив и здоров, чего и тебе душевно желаю. Адрес, где я живу, Новгородской губернии уездный город Устюжна. Находящемуся под надзором полиции Ших Кунты». Вероятно, строки эти написаны им по прибытии в место своей окончательной ссылки. Прискорбно то, что письмо до адресата не дошло. Если даже царская охранка его задержала, Седа все равно не могла бы получить его, так как к тому времени с детьми и ближайшими родственниками переселилась в Турцию. Это произошло в начале 1865 года, через год после ссылки предводителя зикристов. Возникает вопрос: как же могло так случиться, что, не дождавшись из ссылки мужа, Седа отправилась в незнакомую Турцию? Наиболее правдоподобной представляется следующая версия. Царские власти после поражения горцев в Кавказской войне прилагали немалые усилия по удалению их с земли предков в единоверную, но далеко не дружелюбную Турцию. Первая волна переселения вайнахов в Турцию началась сразу же в 1859 году, а вторая - в 1865, после подавления нового зикристского движения, поднятого Тазой Экмирзиевым из селения Харачой. А западных северокавказцев в массовом порядке стали отправлять в Турцию еще в 1864 году. Царские власти вели настойчивую пропаганду по отправке в Турцию зикристов-кунтахаджистов, видя в них серьезную оппозицию. Чтобы завлечь туда большее количество зикристов, Туманов предпринял излюбленный, апробированный прием ложной информации. Он пускает слух о скором переселении в Турцию Кунта-Хаджи, который-де отправится в Стамбул через Трапезунд. Горцы приняли эту «утку» за чистую монету. И кунтахаджисты значительными партиями начали покидать родные очаги. Жена Кунта-Хаджи Седа также попадает на эту провокацию царского сатрапа. Как сложилась судьба семьи шейха в Турции - об этом остается только гадать. Неизвестно, что сталось с Мовлой - сыном Кунта-Хаджи. Но мы располагаем известием, что внучка Кунта-Хаджи еще и сейчас проживает в Стамбуле. Из жизни шейха Кунта-Хаджи в ссылке в г. Устюжна мало что известно. В поисках такого рода информации мы запрашивали государственные архивы Новгородской, Вологодской областей (г. Устюжна ныне находится в этой области). Каких-либо сведений о последнем периоде жизни шейха Кунта-Хаджи архив Вологодской области не имеет. А вот из архива Новгородской области получена выписка из ведомости о лицах, находящихся под надзором полиции Новгородской губернии в городе Устюжне и уезде за 1865 год. В ней сообщается: «В ведомости под № 18 проходит: «Чеченец Ших Кунти». «Возраст - 35 лет. Сослан по распоряжению его императорского высочества наместника Кавказа за распространение фанатичного учения «Зикры». Время ссылки - с 3 февраля 1865 года. Сослан без срока под гласный надзор. Проживает в Устюжне, постоянных занятий не имеет, получает в месяц 1 руб. 80 коп. Женат, жена живет на их родине». В ссылке Кунта-Хаджи проводит два года и три месяца. По свидетельству царских источников, он умер 19 мая 1867 года. Пребывание Кунта-Хаджи на чужбине не идет ни в какое сравнение со ссылкой Шамиля, непрерывно воевавшего против царизма в течение тридцати лет. В той кровавой бойне полегло огромное, никем не сосчитанное количество горцев и 625 тысяч русских солдат. Таков кровавый итог Кавказской войны. Казалось бы, на пленного Шамиля должна была снизойти не милость царская, а гнев высочайший. Но император Александр II главного своего врага и врага своего отца встречает с почестями. Шамиль ссылается в Калугу, куда прибывает его многочисленное семейство. Шамилю назначается ежегодная пенсия в размере 15 тысяч рублей. Ему выделяют огромный трехэтажный дом. Любая прихоть Шамиля и его чад немедленно исполняется. Местные вельможи не успевают принимать визиты имама и его семьи. Везде и всюду они - желанные гости, просто язык не поворачивается назвать предводителя кавказских горцев, отважного имама пленником. Однако, столь либеральное отношение к нему царского двора вполне объяснимо. Шамиль не просто пленник, он глава проигравшего войну государства-имамата. По существующему международному этикету Александр II проявляет к своему пленнику царское великодушие. Ко всему прочему, Шамиль обладал немалым богатством. И сам мог по-царски одарить кого угодно. А для императора он был еще и по духу близок, ибо, как и русские цари, он стремился к владычеству на Кавказе. Выходец из беднейших слоев чеченцев, на земле, покоренной Российской империей, Кунта-Хаджи пытался установить братство и равенство между людьми, используя в качестве оружия только слово. Успех в борьбе с социальным злом он видел не в кровавых битвах, а в нравственном совершенствовании, вечном приближении к Богу. Идеи строго аскетического образа жизни привлекали к шейху беднейшую, наиболее пострадавшую в войне часть народа. Понятно, что отношение к нему царских вельмож и самого императора могло быть только отрицательным. Другое дело - Шамиль, который и по рангу, и по устремлениям был достойным противником Николая I и Александра II и поэтому заслуживал высочайшего снисхождения. Кунта-Хаджи - не воин, и ратных подвигов у него нет, он миротворец, святой. Его подвиги - в сфере духовной. И в ней он, по представлению сильных мира сего, - опасный бунтарь, ибо не признает иную власть, кроме власти Бога. Так стоило ли жалеть такого, считаться с ним, проявлять милосердие к нему? Не лучше ли покончить с ним сразу и таким образом упредить проникновение в Россию вредной ереси. Осуждая эксплуатацию, членам своего ордена Кунта-Хаджи строго-настрого запрещал использовать чужой труд для личного обогащения. Сам наотрез отказался принимать элементарную бескорыстную помощь от своих мюридов. Ибо с точки зрения его моральной философии это - великий грех. Для самодержца люди типа Кунта-Хаджи таили в себе угрозу гораздо большую, чем Шамиль. Кунта-Хаджи для него - фанатик, преступник, смутьян, покушающийся на раз и навсегда установленный порядок. В официальных царских документах шейх зачисляется в «политические преступники». Эта же оценка проникает в царско-дворянскую историографию. «Фанатики», подобные суфию Кунта-Хаджи, ищущие праведное общество, призывающие жить по совести, мучающиеся до самоистязания, в самой России стали появляться несколько позже. Социальную базу зикристского движения составили малоимущие слои чеченцев и ингушей. Они-то более всего пострадали в период Кавказской войны. Эта часть народа нуждалась в помощи и утешении. Социально и психологически она оказалась подготовленной к восприятию кунтахаджинского тариката, религиозно-нравственных проповедей шейха. Каждое произнесенное им слово попадало в благодатную почву, находя в исстрадавшихся, истерзанных сердцах горячий отклик. Число сторонников шейха резко росло, достигнув за два-три года свыше пяти тысяч шестисот человек. Бдительные власти в движении зикристов быстро заподозрили серьезную опасность. Арестовав шейха Кунта-Хаджи, они жаждали одним ударом обезглавить зикристов. Забегая вперед, заметим, что задача оказалась не по плечу царской администрации, хотя с помощью репрессий временно удалось заглушить движение. Но к концу XIX века оно вновь возрождается. В период Гражданской войны в Чечено-Ингушетии зикристы принимали активное участие в борьбе с белогвардейцами. Сначала советская власть опиралась на зикристов, исходя из классовых соображений, хотя это и был временный союз. Органы ГПУ-НКВД нанесли по зикристам такой удар, который царской администрации мог только присниться. А сегодня орден зикристов - самый многогочисленный в Чечне... Зло оказалось сильнее Кунта-Хаджи. Оно одолело его плоть, но не победило его дух.
